Перейдя мост, больше похожий на обычную улицу, мы прошли мимо другого собора, и здесь я почувствовала, что начинаю ориентироваться. По крайней мере, место показалось мне смутно знакомым. Но, вероятно, я заблуждалась, ведь вообще-то мы уже должны были выйти к реке. Не мог же остров Сите оказаться настолько широким, и в семнадцатом веке тоже. Мы прошли по оживленной улице со множеством лавочек. Шляпник, ювелир, перчаточник, пекарь… На прилавке стояла корзина, а в ней – потрясающе ароматные свежие булочки. Мне очень хотелось прихватить одну с собой, на потом, когда пройдет головная боль и появится аппетит, но для этого Филипп должен был одолжить мне немного денег. Я как раз собралась его попросить и тут заметила, что он в неестественном напряжении замер у одной лавки.

Витрин в этом времени еще не было, просто откидывали большую деревянную скамью (лавку) и использовали ее как прилавок, отсюда и произошло слово «лавка» в значении «магазин» (часть мимоходом полученной информации, которой я нахваталась, путешествуя во времени). В нашем случае речь шла о парфюмерном магазине, не нужно было даже видеть товар – это определялось по запаху. Дурманяще благоухали самые разные эссенции, от цветочных и фруктовых до экзотических. Я чихнула, и тут до меня дошло.

– О, да ведь это, должно быть, его лавка, – сказала я. – То есть мужа Сесиль.

Я огляделась в легкой растерянности. Филипп рассказывал, что лавка находится на мосту Нотр-Дам, значит, мы сейчас должны быть на мосту. Что-то не похоже. Здесь вплотную друг к другу высились дома в четыре-пять этажей. Сены не было и в помине.

Филипп напряженно вглядывался в сумрак лавки.

– Если застану как-нибудь этого парня одного, убью.

Смысл заявления я уловила не сразу, потому что все еще пыталась сориентироваться на местности.

– Что? С чего это? Что он тебе такого сделал?

– Не мне. Сесиль.

Объяснить подробнее он не успел: к прилавку, заваленному мешочками с ароматными травами и надушенными носовыми платками, из помещения вышел человек в зеленом шелковом камзоле, расшитом золотом.

– Мадам. Месье. – Он слащаво улыбался. – Чем могу служить? – Спустя несколько мгновений он узнал Филиппа, и на лице его нарисовалось раздражение. – Что вам опять тут нужно? Перестаньте мне докучать! Разве нет других мостов? Вы нарочно всегда ходите именно по этому?

Видимо, это и был нынешний муж Сесиль. Или уже бывший, это как посмотреть. В любом случае жили они врозь, потому что в ее комнате я не заметила ничего, что указывало бы на присутствие мужчины.

Ему было около сорока. Уже почти лысый, он и в остальном не выглядел человеком, которому есть что предложить такой женщине, как Сесиль. За исключением, может, парочки флаконов духов. Их у Сесиль стояло довольно много, я сама недавно воспользовалась одним, но сразу же об этом пожалела. От меня и сейчас еще исходил пронзительный запах фиалок, почище чем от какого-нибудь освежителя воздуха. Но с этим прилизанным типом мне было не сравниться. Его окутывало облако ароматов, от которых хоть в обморок падай. Я могла бы поклясться, что хлеб и вино с прошлой ночи давно уже переварились в желудке, и все же ощутила прилив тошноты. Я отступила на несколько шагов назад – и чуть было не попала под колеса мчащей мимо повозки. Как следует выругавшись, кучер придержал свою клячу, а я отошла еще дальше, на другую сторону улицы. Филипп ничего этого не заметил, он вступил в перепалку с типом в зеленом. Несмотря на шум, до меня доносились кое-какие обрывки их ссоры.

– …мерзкий развратник! – бросил он владельцу лавки.

– Вас это ни в малейшей степени не касается! – вопил парфюмер. – И – нет, я не буду драться с вами на дуэли! Какими бы страшными оскорблениями вы меня ни осыпали!

Колеса повозки так грохотали, что ответ Филиппа я разобрала лишь частично, но и этого вполне хватило, чтобы прояснить его точку зрения.

– …распорю и скормлю крысам ваши потроха, жалкий вы трус!

Повозка с шумом удалилась, а из соседней лавки – маленькой фабрики, производящей золоченые рамы для картин, – вышли две элегантно одетые женщины, еще больше потеснив меня на обочину. Они прошествовали совсем близко от меня, держась так, словно весь мост Нотр-Дам принадлежит только им. Одна из них примененным походя силовым приемом вжала меня в стену дома. Я собиралась возмутиться, но в эту секунду краем глаза заметила кое-что меня поразившее. И нерешительно повернулась к лавке, у входа в которую стояла. На откинутом прилавке были разложены шелковые шали с бахромой, расшитые платочки и рулоны кружевной каймы. Раскрытая шкатулка предлагала богатый выбор разных пуговиц – из стекла, рога, дерева, слоновой кости, кованого серебра… необъяснимым образом во мне росло ощущение, что эту лавку я откуда-то знаю. Так, будто когда-то здесь уже бывала. Но создавали это впечатление, как мне тут же стало ясно, не пуговицы, а товар, вывешенный на стене внутри помещения: маски.

* * *

Одну-две секунды я растерянно вглядывалась в них. Казалось, будто меня внезапно перенесли в другое место и другое время, хотя фоном я по-прежнему слышала, как Филипп ссорится с торговцем духами. И все же их вопли и гомон улицы я улавливала лишь краем сознания. Маски целиком завладели моим вниманием. Каких здесь только не было: пестрые и однотонные, на глаза и закрывающие все лицо, с длинными носами, расшитые золотом, украшенные камнями и бахромой, перьями и жемчугом. Это были маски, которые носили во время Венецианского карнавала. И, видимо, на парижских балах семнадцатого века, иначе зачем бы они тут продавались.

Дверь в лавку рядом с откидным прилавком была открыта, и ноги сами понесли меня туда. Внутри стоял легкий, немного пыльный запах засушенных цветов, которые в прошлых столетиях – например, в этом – клали в рулоны ткани, чтобы материал благоухал. Здесь пахло попурри из лаванды и розы.

Кроме масок и тканей, в лавке торговали одеждой и аксессуарами. Тут продавались скромные платья, всевозможное барахло и безделушки, но попадались и элегантные вещи. На вешалках висели накидки из струящегося бархата с золотым тиснением, шелковые платья с глубоким вырезом и пышными юбками, длинные перчатки из тончайшей кожи. На одной полке стояли в ряд сказочно прекрасные туфли, антикварные экспонаты с вышивкой, серебряными пряжками и лакированными каблуками. Взглянув на них, Ванесса ударилась бы в слезы.

Я же лишь бегло оглядела это богатство, прежде чем опять повернулась к маскам, словно завороженная. Одна из них выглядела, как… нет, не может быть. Совершенно исключено.

И тут рядом со мной раздался хриплый голос древней старухи.

– Кошка, – сказала Эсперанца. Точно так же, как тогда.

Я даже не вздрогнула, потому что сама – или мое подсознание – уже ожидала ее появления. Я не видела ее полтора года. Столько времени прошло с тех пор, как она приняла меня в клуб Стражей времени. Перед моим первым приключением в прошлом я получила от нее маску кошки и лишь позже, когда все благополучно закончилось, узнала, что такие маски предназначались только для особо опасных и важных заданий. От которых очень много зависело. Будущее целого города, может быть, даже страны. С тех пор – и я была этому рада – она мне масок больше не давала.